|
Ринат Архипов (Ринат Маннан)
Я родился 6 февраля 1946 года в городе Чистополь Республики Татарстан в семье служащих. В 1964 году окончил Казанское медицинское училище и работал фельдшером в селе Старые Сосны Клявлинского района Самарской области. С 1965 по 1968 годы служил в рядах Советской Армии. После демобилизации поступил в Казанский мединститут, который оканчил в 1974 году . По направлению работает в Мордовии, а затем возвращается в Татарстан и работает врачом-терапевтом вплоть до выхода на пенсию. Неоднократно награждается Грамотами и благодарностями от администрации лечебных учреждений. Врач-терапевт 1 категории. Со школьных лет занимается литературой. Начал печататься в районных газетах, а затем и в республиканской печати. Первое стихотворение « Сальвадор» было напечатано в «Советской Татарии» в 1981 году. С 1962 года по 1964 год член Литературного объединения при Музее А. М. Горького. Руководитель Рустем Кутуй. Более 500 стихотворений увидел свет в газетах и журналах Татарстана. В 1993 году получил премию от известного фантаста Кира Булычева за рассказ «Озеро», который занял первое место в конкурсе организованном газетой «Молодежь Татарстана». В 2000 году победитель конкурса юмористических стихов, организованный газетой «Сабантуй». В 1998 году выходит первый сборник пародий и эпиграмм на татарском языке в издательстве «Таң-Заря» под названием «Подснежник». В 1999 году сборник пародий и эпиграмм в издательстве АБАК под названием «Друзья». В 2001 году выходит книга для детей «Азбука доктора» в издательстве РАННУР 50000 тиражом. В 2003 году издается книга для детей «Откуда берётся мороженое?» в издательстве ЦИТ. В 2003 году выходит книга в издательстве КГУ «Анатомический театр». Там же издается книга «Микроб» в 2005 году, «Три вечера с дядей Исхаки” в 2007 году, в 2008 году “Алексей Максимович”. В 2005 году в Татарском книжном издательстве выходит книга для детей “Ленивый стол” 5000 тиражом.. В 2008 году в издательстве Дом печати выходит книга для детей “Азбука дяди Исхаки”, “Библиография” в издательсте КГУ. В 2009 году в издательстве Отечество выходят две юмористические книги “Идём в армию” и “Пародии”, а в издательстве Дом печати книга, посвящённая уличной собаке Маше “Наши меньшие братья”. В 2010 году издаются книги “Азбука дяди Равиля”“Азбука дяди Илдара”,“Азбука дяди Назипа”, а также в издательстве Школа книга “Встреча”.В этом же издательстве издаётся первая книга на русском языке “Лимерики” в 2010 году. С 2004 года член Союза Российских писателей, а с 2006 года член Союза писателей Республики Татарстан. Награжден Почетной Грамотой КГУ и нагрудным знаком в связи с 200 летием университета. В 2006 году за активное участие в литературном объединении “Аллюки” и газете “Окно” при КГУ награжден специальным Дипломом. В 2007 году за успешный труд в области образования и просвещения награжден Дипломом Республиканской премии имени К.Насыри Министерства образования РТ. Сотни стихотворений и рассказов напечатаны в журналах таких как Казан утлары, Мирас, Сабыйга, Идель, Сюембикэ, Радуга, Пламя , Скорпион, Школа, газетах Ватаным Татарстан, Мэдэни жомга, Татарстан яшлэре, Шахри Казан, Татар иле, Магърифат, Казанские ведомости, Музейханэ, Окно.
КАЗАНСКИЙ ГИДУВ Поэма
«Постепенно холодное отношение к институту сменилось дружным сотрудничеством, лучшие профессора университета с готовностью стали работать в институте» Н. А. Семашко
ПРОЛОГ Город есть такой на Волге, Где крутые берега. Синий путь до моря долгий, За волной бежит волна. Теплоходы проплывают, Шлют протяжные гудки. Солнце целый день купает В водах яркие лучи. На горе старинный город, Он красив и в ночь и в рань, Он душою вечно молод, Называется – Казань. Город-труженик весомых Достижений и побед, Город ВУЗов и учёных, Коренной интеллигент. В центре дом есть двухэтажный. Ему более ста лет. На верхушке купол важный, Словно он надел берет. За высокими дверями Лестница ведёт наверх, А ступени – белый мрамор, Старины живой пример. Круглый зал, огромный, светлый. Слушай лекции, пиши! На стенах висят портреты, Корифеи там одни: Лурия, Горяев и Первушин, Лепская, Самойлов и Тушнов, Рахлин и Зимницкий, Радбиль, Юдин, Агафонов, Франк и Киселёв… …Шёл двадцатый год. И голод, И гражданская война. Сколько раненых в Поволжье, Хворыми полна страна! Если с телом всё в порядке, То тогда здоровый дух. С этой истиной-то вряд ли Спорить будет кто. ГИДУВ Начал путь свой с шести кафедр И шести профессоров. Ныне больше сорока их, И учёных будь здоров! С мировыми именами, Академики есть РАН, И Россию прославляют И родной наш Татарстан!
ЛУРИЯ Р. А. « Медицину поистине нельзя выучить до конца, и нельзя считать врачом того, кто ежедневно снова и снова не изучает её» Р. А. Лурия Свой рассказ неторопливый Всё ж начну, мои друзья, С кафедры я терапии. Уточняю – Первая. Был курсантом её сам я И прошло уж много лет. Добирались на трамвае, Три копейки был билет. Ехать было тесновато. Шуток столь – хоть отбавляй! На горе мы оставляли Переполненный трамвай. Расходились. Здесь студенты В основном. Не скажут: «Уф!». Ну, а я курсант степенный Направлялся в свой ГИДУВ. Ныне мчат крутые «мерс»ы Новоявленных господ. Разобрали уж те рельсы, Пешим стал простой народ. Поднимался строго, чинно На второй этаж. А там Лекционный зал любимый. Он совсем родным был нам. Получали столько знаний Мы за несколько часов! Очень были благодарны За труды профессоров. И доцентов, ассистентов. Каждый день – как праздник нам! Праздник знаний, знаний ценных Из глубинок всем врачам. С институтом держит цепко Нас невидимая нить. Лушникова, Арлеевский… Нам их лекций не забыть! Знаменитая какая Терапии кафедра! Лекции читал когда-то Здесь сам Лурия Р. А. Основатель института И отличный клиницист. Путь к победе был и труден, Многолетен и тернист. И не зря на каждом цикле Его добрым словом чтят. Всенародный он, российский, Вклад его в ГИДУВ наш свят. Позже чуть, в годах тридцатых, Тоже в трудные года, В путь большой пошла другая – Терапия № 2. Рахлин, Радбиль, Хамидуллин… Вот какие имена! Их огромные заслуги Знает, ценит вся страна. А профессор Богоявленский – Интеллигентность, простота. Поражал и ум вселенский И земная доброта. Да и ныне – это точно! – Обе кафедры в трудах. Обе в крепких и надёжных Замечательных руках!
ВИШНЕВСКИЙ А. В. «Необходимо всю жизнь работать, всю жизнь думать, всю жизнь готовиться даже к самой небольшой операции» А. В. Вишневский. На углу, что по соседству, (может метров сорок есть) Всех встречает сам Вишневский, Только из гранита весь. Чуть приподнятые руки – К операции готов! Эту позу все хирурги Узнают без лишних слов. Сколько сделал он их в жизни, Сколько жизней спасено! Всей душой служил отчизне, Что не каждому дано. Астраханский мальчик босый Знал кем будет с малых лет. Поступил он после школы На медфак в университет. В будущее устремлённый, Видит цель перед собой. Он с рождения смышленый И усидчивый такой. Не бежит он после лекций В парк гулять или в кино, Он идёт в библиотеки – Сколько книг там ждут его! Он одну берёт, другую, Что-то выпишет в тетрадь. Ибо помнит, что хирургу Очень много надо знать. Он сидит в анатомичке, Допоздна горит там свет, Потому что на отлично Надо знать такой предмет. Где сосуд проходит важный, А где нерв? Всё знай о них! Чтоб во время операций, Не дай бог, поранить их. Труд, упорство – вот опора Чтоб хирургом классным быть. И, конечно, как родного Должен он больных любить. Знаменитый наш учёный В жизни вот таким и был. Часто очень он из дома Им гостинцы приносил. По-отечески жалел их, Если надо и журил, Но всегда лишь с одной целью – Им придать душевных сил. В отпуск летний и недолгий, Как волжанин коренной, Уезжал всегда на Волгу Вместе с дружною семьёй. Встретить утреннюю зорьку С лёгкой удочкой в руках. Отдыхает от работы, Плюс отменная уха! Чтоб дышалось грудью полной И чтоб мышцы все размять, Он переплывает Волгу За сезон раз двадцать пять! Ну, а большую часть жизни Он в науке с головой, В местной он анестезии Разработал метод свой. Он доступный, безопасный, Смело в практику внедрил. Труд его был ненапрасным, Труд его признал весь мир! …Рядом с бюстом и поныне Его клиника видна. Она носит его имя, Её знает вся страна.
ГРУЗДЕВ В. С. «Прежний взгляд на практическую медицину как на искусство, сменился новым, согласно которому медицина есть отрасль естествознания, и в ней должны господствовать те же методы, как и во всех естественно-исторических науках». Груздев В. С. В центре самом, на Толстого, Груздева есть клиника. Вы спросите тут любого, Скажут: «Знаменитая…» Так оно и есть. Ещё бы! Больше ста ей. Не шути! Посмотрите на узоры И какие кирпичи. Красным цветом щеголяет, Несмотря на возраст свой, Липы головы склоняют Над старинной красотой. И папаши молодые, Только как наступит ночь, Пишут на стене «Спасибо!..», То за сына, то за дочь. Начинал путь наш маститый Гинеколог, акушер Ещё в царской, той России, А продолжил в СССР. Он профессор весь от бога, Сколько женщин спас от бед! Жизнь дарить – его работа Три десятка с лишним лет! Тут совсем неподалёку Улочка есть тихая. В ширину не так широка, Именем великая. Догадались вы, наверно, О ком речь сейчас веду. Это Груздев В. С. Верно, Я его имел в виду. Эта кафедра и ныне Щит надёжный матерей. Значит, больше будет в мире Смеха, радости детей!
ЗИМНИЦКИЙ С. С. «Всегда надо иметь в виду самого больного, а не то название болезни, под которым она значится в нозологическом каталоге» Зимницкий С.С. «Уходи на простор изумрудных лугов, Где цветы распустилися стройно, Ароматом упейся душистых цветов… Там простор…красота…там привольно…» Зимницкий С. С.
Замечательные строки, Здесь и Тютчев, здесь и Фет. Написал – Семён Семёныч, Никакой ошибки нет! Красоту ценил природы, Примечал в ней каждый штрих, А придя домой с охоты, Он садился писать стих. Он – певец, солист оркестра! В те далёкие года Зарабатывал он средства Для учёбы на врача. Защитился в двадцать восемь И стал доктором наук. Воевал в русско-японской… Прочь бежал любой недуг! Вклад в науку – труд огромный, В ней зажглась его звезда. КГУ, ГИДУВу отдал Свои лучшие года. С головой ушёл в работу, Записи с таблицами… Кто не знает его пробу Под именем Зимницкого! Замечательный нефролог, Кардиолог, инфекционист. Фтизиатр, пульмонолог, Педагог и клиницист. Ну, а лектор он – что надо! Виртуоз в любой из тем. Переполненные залы, Не хватало места всем. Он любимец всех студентов И сотрудников своих. Его мудрые советы Как от бога шли до них!
ГОРЯЕВ Н. К. «Уже, будучи известным гематологом, он (Горяев Н. К.- прим. авт.) продолжает сам лично выполнять анализы. Эта скрупулёзность в работе позволила ему открывать ошибки там, где другие их не замечали». И. Л. Билич. На горе крутой сверкая, Дом стоит с узорами. Все казанцы его знают, Авторитет города. Ему больше ста! Немало Перевидел он за век. Сколько было там страданий, Всяких хворых и калек. Сколько слышал он за век свой Благодарностей больных. Не считает их. И верно! Сам себе живёт без них. Болью дышат все больницы И надеждою всегда, И зовут всё по старинке: «Шамовская…Вон она!» Трёхэтажный дом-красавец. Буро-красный цвет его Равнодушным не оставит, Каждый глянет на него. Поднимаюсь важно, чинно я На второй этаж. Доска. А там: «Клиника имени проф. Горяева Н. К.» Гематолог знаменитый. Знает мир не зря его: Все считают лейкоциты Сеткою Горяева! Изучает анемии, Спленопатии, лейкоз, Бич всей матушки России Легочной туберкулёз. Он составил Атлас крови, Нет цены его труду! Но издать не смог. Часть копий И сейчас ещё в ходу. В выходные вечера он Звал гостей. К нему домой Приходили Чебоксаров, Терегуловы с семьёй. Брал виолончель свой в руки. Звуки чудные тогда Лились плавно, а то бурно, Словно вешняя вода. …Замечательный учёный, Диагност, Герой Труда. Его имя будут помнить И сегодня и всегда!
БЕХТЕРЕВ В. М. «Девять лет, проведённых мною в Казанском университете, сослужили мне большую службу и в научном отношении. В большой и образцовой для того времени окружной психиатрической лечебнице, и где я имел свою клинику, я встретил огромный клинический материал по душевным болезням» В. М. Бехтерев. Там, где Кама величава И в наряде голубом, Город старый, город славный На холме стоит крутом. Тыща лет уже ей. Это – Очень даже ой-ой-ой! Городов таких на свете Список очень небольшой. Город парков и музеев! То – Елабуга! Да, да… Раз увидь, сказать я смею, И полюбишь навсегда. А какие люди жили! Дурова Надежда. Здесь Шишкин рисовал картины, Исходил окрест он весь. И Цветаева Марина… А ещё известный всем И у нас и во всём мире Доктор Бехтерев В. М. Психиатр. Академик. Тайны мозга – вот предмет Изучения! Проблемы На всём свете трудней нет. Лектор был незаурядный – Читал ярко и свежо. Даже Пешков, пусть украдкой, Слушал лекции его! Основал он и больницу Для душевных всех больных, С уважением относиться К ним учил коллег своих. Ныне носит его имя. Да и сам он тут. Не вздор! Бюст из серого гранита – Мудр, спокоен, ясен взор…
АГАФОНОВ А. Ф. «Проблема аллергии и её роль в иммунно- биологических изменениях организма громадна, откуда понятно то напряжённое внимание научной мысли, которое уделялось и уделяется этой проблеме». Агафонов А. Ф. Вспомнились семидесятых Беспокойные года. Два-три года вместе взятых Двадцать-тридцать иногда Заменяют по накалу. Был такой у нас урок! Сил тогда ушло немало Победить менингококк. День и ночь везли на скорой В эту клинику больных, Без сознания, гематомы, Пульса не было у них. Все сражались как на фронте, Не щадя последних сил, Медсестра будь или доктор, Санитарка – все кто был! Переполнены палаты, Кабинеты, коридор. Тяжко было. Но когда ты, Отчего такой нам мор Бог послал, не знаешь даже, Страшно было, скажу, всем – И со стажем и без стажа. Сотни капали систем!.. Это всё из жизни взятый Небольшой лишь эпизод. А за девять–то десятков Сколько было всех невзгод! Сорок с лишним лет работы Плюс наука. Обе враз! Это он – наш Агафонов, И профессор, и главврач. Изучал он скарлатину, Дифтерию, тиф и корь. Много он потратил силы Чтоб познать, одолеть хворь. Андрей Фёдорович дома Принимать любил гостей. Пел прекрасным баритоном, Разыграть любил друзей. Наизусть читал стихи он. Рассказать подробно мог О Чайковском и о Глинке, И о них же анекдот. …Нет уж той больницы ныне, Выстроена новая. Гордо носит его имя – А. Ф. Агафонова!
ЛЕПСКИЙ Е. М. «Каждый врач должен быть знаком с физиологическими особенностями ребёнка и со своеобразным течением патологических процессов в детском возрасте». Лепский Е. М. Помню детство. Друг мой Дима… Ноги – О-образные! Неприличная картина, Просто безобразие. Это в веке-то двадцатом! Не приснится и во сне. Было это. Видел сам я, На слово поверьте мне. Каждый скажет просвещённый: «Это же болезнь – рахит! Бич детей России тёмной, Пусть господь меня простит…» С этим можно согласиться. Было это и поздней. Но тяжёлых форм рахита Не видать уж средь друзей. Ножки ныне у всех стройны, По асфальту «топ» да «топ»! Все на подиум достойны, Никому не скажешь стоп. А заслуг так много в этом (всех мне их не перечесть) Ну, конечно, Лепского Е. М. И ему хвала и честь! Патриарх педиатрии. Он профессор тридцать лет. Цель поставил в своей жизни: Дети – да, рахиту – нет! Первым он в стране Советов БЦЖ ввёл в роддомах. Помогла лишь эта мера От чахотки на местах. Выпускал брошюры, книги, Редактировал журнал. Труженик неутомимый Мир каких ещё не знал. Основатель клиники он – Флагмана России всей. Ныне носит его имя, Друга лучшего детей!
АДАМЮК Е. В. «Кроме хронических воспалений на основании Черепа, столь легко развивающихся под влиянием ушиба головы, падения на голову, а в нашем климате под влиянием простуды, при частом пребывании на дворе во время морозов с непокрытой головой, – и более острые воспаления оболочек мозга могут сопровождаться этим же поражением нервов». Адамюк А. Ф. Деформированы веки, Полон гноя красный глаз… Не дай бог такого встретить В своей жизни даже раз. А их столько было – боже! – В деревнях и городах. Слепло, мучилось Поволжье. И России всей беда. В каждом доме боль, уныние – То один, то два слепца. Всю жизнь с палочкой ходили, Мукам не было конца. Двадцать второй год. Голодный. Всюду бедность и нужда. Как пожар, разгул трахомы! Помощь срочная нужна. И в одном из лучших зданий, Храму божьему сродни, Открывают здесь в Казани Трахоматозный НИИ. Имя дали институту Проф. Е. В. Адамюка. Корифей. Себя в науке Он прославил на века! Агабабов и Чирковский, И В. Е. Адамюк, сын. В труд впряглись они чертовский Тяжелейших тех годин! Открывались пункты в сёлах С лозунгами: «Победим Мы проклятую трахому!». Клиники отряды им Направлялись на подмогу. Все сотрудники НИИ, Снаряжалися в дорогу И не раз, не два они. С ними вместе и сам Мурзин, Инструменты взяв с собой, Выезжал туда, где нужен. Долгим был с трахомой бой! Не одно десятилетие. Победили – навсегда! На рисунках только встретить Её можно иногда. Ныне, будто в небе птица, Новый корпус вошёл в строй. Современная больница, Уровень там мировой! Есть таланты молодые, Изысканий новых ряд. Благодарные больные Им спасибо говорят!
КРЕСТНИКОВ П. С. «Смущение, страх производства первой операции в жизни, да ещё когда за операционным столом ассистентом встал А. В. Вишневский, переполнили меня». Крестников П. С.
А на Каме величавой Есть зелёный городок, Там красавицы девчата И певуч их говорок. И ребята то что надо, Удалые хоть куда, На тальяночке сыграют, Дом построят на века. Храмы чудные с крестами. Весь уклад там вековой… На весь мир его прославил Чистопольский часовой! Именами он известен: Паустовский и Фадеев, Пастернак, Леонов. Федин, И Ахматова, Асеев… Бутлеров – великий химик, Здесь родился, вырос здесь. Но виновник речи ныне Доктор Крестников П. С. Всему городу известный, Замечательный хирург. Подготовил сам Вишневский, Он наставник его, друг! С ним пять лет работал вместе В его клинике родной. Часто звал его профессор На чаёк к себе домой. Там стихи звучали, песни. Разным был репертуар: На украинском Вишневский Петь любил, он – подпевал. А на русские частушки Оба были мастера. Их остроты, прибаутки Украшали вечера. …Год тридцатый. Расставанье. Чистополь хирурга ждёт! Из Казани да на Каму Курс берёт тот пароход. А затем ночей бессонных, Операций всех не счесть! Марку держит высоко он, Хирургии всей он честь! Много лет прошло. Стал город Ещё краше и светлей. …Врача знают, любят, помнят. Он живёт в сердцах людей!
САМОЙЛОВ А. Ф. «Процесс распространения возбуждения по нерву, преимущественно физический, а процесс передачи возбуждения с нерва на мышцу – химический». Самойлов А. Ф. Ритм – основа всей Вселенной, Стержневой её закон. Всё живое, несомненно, Подчиняет себе он. Будь пульсар из Мирозданья Или матушка Земля – Всё единое созданье. Не прожить без ритма дня! Да хотя бы взять кишечник: Тонкий, толстый – все равно. Ну, лежит себе чудесно, Где спокойно и темно. Если только съешь чего-то, Может как-то забурчать. Каждый знает – недовольства Это верная печать! Но учёный люд дотошный, Равнодушья к миру нет. Суть постичь довольно сложно И уходит много лет. Провода, вольтметр, клеммы… И заряд довольно мал. Оказалось, нет дилеммы – Есть в кишках потенциал! Только ритм его особый, Незаметен он на глаз! Это может и не ново Для живущих ныне нас. Да вот в веке-то двадцатом, В университете том, Где и Сеченов и Павлов Об науку бились лбом, Открывая тайны жизни, Это был большой успех Физиологов отчизны. И Самойлов вот из тех! Он работал в Петербурге, Много лет корпел в Москве. В двадцать первом – он ГИДУВе, Изучает ЭКГ. Аритмии и блокады… Есть периоды – не зря – Самойлова-Венкебаха! Надо помнить, доктора.
КЛЯЧКИН Г. А. «Завтра утром я ложусь в Клячкинскую. Может больше не увидимся. Тогда прощай!» Г. Тукай. Во второй половине апреля, Когда песенный мой Татарстан Заливают скворчиные трели, В каждом сердце цветёт тюльпан. Во второй половине апреля Небо как голубое стекло. Сверху жёлтого солнца пропеллер Снова радость нам шлёт и тепло. Во второй половине апреля Просыхают дороги в Кырлай. Там тукаевских строчек метели, Там поэзии синий курай. …Год тринадцатый. Апреля Серый облачный денёк. До конца ещё не веря, С утра тянется народ К дому этому. И еле Всюду слышится молва: «Молодой ведь… Неужели?» «В восемь вечера вчера…» До последнего здесь дня он Пишет чудные стихи, Будто чувствовал (иль знал он) Что последние они. Гений в Клячкинской больнице. Умирает здесь поэт, Перестало сердце биться. Но ему забвенья нет! Ныне здесь Минздрав. Чиновник На чиновнике сидит. Но цела палата! – скромный Наш музейный реквизит. Чистота здесь и порядок, Как и много лет назад. Стол, чернильница, бумаги, Стопка книг его лежат. Будто вышел ненадолго И сейчас придёт вот-вот, Только сделают уколы И стихи затем прочтёт. …И о Клячкине, конечно, Информация здесь есть. Наш профессор знаменитый, Много лет работал здесь. Отдавал всю свою душу Боль умерить чтоб больным, И в любое время суток Приходил на помощь к ним. Применял электро-, водо-, Физиолечение… От страдания больного Шёл путь к облегчению!
ТУШНОВ М. П. «А стоит ли уж так печалиться, Прощаясь с миром дорогим. Ничто на свете не кончается, Лишь поручается другим». Вероника Тушнова.
«В ноябре 1941 года военная судьба вернула Веронику Михайловну Тушнову в родной город. Здесь она работает палатным врачом нейрохирургического госпиталя, созданного на базе неврологической клиники ГИДУВа». По материалам Казанского литературного музея им. М. Горького.
Мне знакомое до боли Волги синей полотно. Сколько здесь простора, воли, Ветра лёгкого полно! До воды сбегает с кручи Красной ниточкой тропа. В вышине звучит певучей Жаворонка песнь одна. Вот бы это всё искусно, Как большие мастера, Разноцветно, сочно, густо На холсте нарисовать! Так сидели Вероника, Мать с отцом весь день-деньской. С берегов реки великой Любовались красотой. Ежегодно их охотно Принимала Шеланга. После города природа Ох, желанная она! В школе сплошь одни пятёрки, Дома книги и рояль. В стенгазете стихом колким С ней сравнится кто едва ль! А со школы возвращенья – Будто минул целый год! – Два кота ждут с нетерпеньем, Чапа лапу подаёт. …Мать – художница. Картины Целый дом да натюрморт. А отец – профессор видный, Много книг его, работ. Изучает жизнь микробов, Свойства их и свойства сред… У людей к ним есть особый Интерес – иммунитет! …Быстротечно время. Школа. Вечер выпускной. Медфак. Но поэзии просторы Так влекут!.. И это факт. Волшебство её стихов нам Никогда не разгадать. Только знаю, её томик Будут всё читать, читать…
ШУЛУТКО Л. И. «Каждый хирург независимо от того, работает ли он в амбулатории или в стационаре, обязан уметь определить наличие перелома, выявить характер патологического процесса и оказать квалифицированную помощь» Л. И. Шулутко, Д.Е. Гольдштейн. Тех годов послевоенных Не забыть мне никогда, Мужиков сколь здоровенных Покалечила война! Сколько их домой вернулось Без руки или без ног! Костылей скрип с тихих улиц Каждый слышать тогда мог. Иль на маленькой тележке, Пристегнув свои культи, Юрко двигались средь пеших, Почти рядом от земли. Кто постарше, ещё помнит – И причина есть на то – Как звучал на мир весь гордо Наш Казанский НИИТО! Начиналось с лазарета, Сорок коек-то всего! Даже на начало века Было мало так того. Годы шли и служба крепла, Расширялась и росла. У истоков стоял Фридланд, Ему честь, ему хвала! Сколь калек пришло с гражданской С незавидною судьбой… Миллионам – полегчало, Тысячи вернулись в строй. Как настал год сорок первый, Да в одной Казани всей Распахнули свои двери Пятьдесят госпиталей! Отрезали, пришивали, Приходилось нелегко. Но всегда хирурги знали – Рядом с ними Шулутко! Знаменитейший профессор, Знают его стар и мал… Чтят Камчатка и Одесса, И Ташкент, и Нарьян-Мар.
КАРАТАЙ Ш. С. «Учёным советом нашей Казанской государственной медицинской академии профессор Ш. С. Каратай был выдвинут кандидатом в члены- корреспонденты Академии наук Республики Татарстан по специальности «Безопасность в чрезвычайных ситуациях – медицина катастроф». Он должен был получить звание члена-корреспондента 6 мая 2008 года, а 5 мая 2008 года Шамиля Сагитовича не стало…» М. К. Михайлов.
Гул земли, её биенье Под ногами, каждый дом Разметает как поленья. Всюду крики, людей стон. На развалинах пожары, Дым и пыль густой стеной… Не помогут здесь, пожалуй, И не бог и не герой! Ашхабад, Спитак, Чернобыль Через ад прошли такой. Человеческого горя Мир познал тогда с лихвой. Без войны и без тревоги, И без выстрелов и бомб! Среди полного здоровья Оторвался божий тромб. Год десятый. Ещё долго Помнить будем непростой Час: черпали воду с Волги Для столицы золотой. Москва в дыму. Ау, Расея! Где твои чудо-купола?.. Горчит в носу. Першит трахея. Души повисли удила. Ещё совсем недавно были Мы рады славным рапортам: «Болот мы столько осушили, Ещё осушим там и там…» Итог таков: у нас – Суматра! Идём, платком заткнув носы. И всем уже не до театра, Не до кино и колбасы. Где воздух наш родной и чистый? Какое счастье им дышать! Не надо, милые министры, Собачью чушь рапортовать. Синё вокруг. Понуры лица. Чуть площадь Красная видна. Такого не было в столице Со дня того…Бородина! Тридцать тысяч ежегодно На дорогах всей страны Гибнут люди в катастрофах. Иль нам лишние они? Потому у нас в ГИДУВе Создают без лишних слов – Ноу хау – кафедру такую: Медицина катастроф! Основал её, возглавил Сам профессор Каратай. Много нервов он потратил, Хаос был тогда, раздрай: Не хватало в стране денег, Не хватало средств и сил. Он намеченное делал День за днём. И победил! Появились кроме «Скорой», Даже автопоезда, Медицинский весь «Ми-8», Доберутся хоть куда! Самолёт «Ту-204» - Целый госпиталь уже! Восхищались во всём мире, Был на выставке в Борже. В МЧСе всё готово К разной ситуации. …Имя его носит гордо Центр реабилитации!
ЭПИЛОГ «Забота о здоровье населения является приоритетной задачей правительств России и Татарстана. В последние годы здравоохранение нашей республики добилось заметных успехов» К. Ш. Зыятдинов.
Вот и экскурс небольшой мой Подошёл к концу, друзья. Очень многого, не скрою, Рассказать не смог вам я. Это зная, и не думал Необъятное объять, Труд всех кафедр ГИДУВа, Что Вселенную обнять! Сколько видных там учёных, Сколько славных там имён! К юбилею вековому Ближе всё подходит он. Устремился ввысь до неба Новый корпус из стекла. Впереди – ещё победы, Ещё большие дела! Озеро Рассказ Уже третью неделю «пыхтела» необычная установка посреди суживающейся с каждым днём сероватой глади озера Кабан. Любопытные горожане толпами ходили вокруг своего любимого места отдыха. Обнажённые тёмно-зелёные камыши со стороны мечети Марджани далеко уже отстояли от воды. Казалось, вот-вот они стеной двинутся за своей постоянной спутницей – ан нет – вода всё уходила и уходила дальше. «Виновником» всего этого зрелища явился молодой аспирант университета Садреев, который ещё в детстве мечтал достать со дна Кабана затопленный некогда клад татарских ханов. Он даже участвовал тогда в настоящей экспедиции, прибывшей из самой Москвы. В тот год два водолаза вдоль и поперёк ходили по илистому дну озера, с трудом передвигая ноги в абсолютной невидимости, и даже наткнулись было на два огромных предмета, напоминающих сундуки, но затем, потеряв ориентир, так и не смогли вновь отыскать это место. Казалось, счастье так близко! Но не спешил расставаться со своими сокровищами древний Кабан. Со временем мечта мальчика не пропала, как это часто бывает в жизни, а наоборот, укрепилась и переросла в цель жизни. Поступив на физфак, Садреев начал изучать тайны обыкновенной водопроводной воды. Почему так жёстко сцеплены между собой два атома водорода и один атом кислорода? Как эту связь разорвать? И возможно ли это? Однажды ему, кажется, он учился тогда на втором курсе, попалась небольшая заметка в газете «Комсомолец Татарии», где говорилось, что в Японии создан необычный двигатель, работающий на воде. В результате расщепления воды получается горючий материал для двигателя – водород, а кислород идёт на обогащение окружающей атмосферы. После этого Садреев совсем потерял покой. Значит, можно! Со своими мыслями он поделился с профессорами университета. Но те только похлопывали его по плечу – дерзай! А профессор биофака Галлеев даже сказал, что вряд ли стоит этим заниматься, ибо в многометровых слоях ила, покрывающих дно Кабана, могут находиться опасные болезнетворные микроорганизмы, и поэтому возможны непредвиденные эпидемии. Но Садреев продолжал проводить свои опыты, пропуская воду то через сильное магнитное поле, то через электрическое, а то и радиактивное различной жёсткости излучения. Шли годы. Вот уже и студенчество позади. Оставшись в аспирантуре, он уже вплотную занялся своей идеей. «Расщепили же японцы!» -часто повторял он себе и вновь принимался за работу, не зная выходных. Однажды ранним майским утром Садреев проснулся от неожиданно простой и красивой идеи. Он даже видел саму установку во сне – её устройство и работу. Быстренько набросав схему на бумаге, он побежал к своему руководителю – профессору Поспелову. Тот сразу одобрил, и пошла работа. Через месяц установка, очень напоминающая цистерну с квасом, прикреплённая к двум металлическим лодкам, во всю выделяла через одну трубку Н2, а через другую О2. Притихшая гладь озера начала уменьшаться. От глубоководного и грозного Кабана через несколько дней уже оставалась лишь небольшая полоска воды. - Ещё двое суток работы! – заметил Поспелов своему подопечному аспиранту, сидевшему на переднем сидении «Казанки-5». - И ещё плюс месяц на просыхание, – улыбнулся Садреев, – иначе не досчитаемся экскаваторов. И действительно, на второй день «установка Садреева» мягко села на илистое дно, чихнув на прощание белесоватым дымком. Земляные работы, как и предполагалось, начались через месяц в понедельник. Несмотря на рабочий день, десятки тысяч горожан пришли к берегам бывшего озера. Многие уже обзавелись биноклями, чтобы лучше рассмотреть богатства предков. Говорили даже, что все бинокли в городе давно раскуплены и что уже ездят за ними в другие города. Рёв пяти новеньких экскаваторов в центре города был слышен на окрестные кварталы, будто огромные стрекозы, усевшиеся на дно бывшего озера, старались перестрекотать друг друга. К полудню уже выросли огромные чёрные горы вокруг них. Садреев нагнулся и взял кусочек ила. – Сколько веков ты спокойно там пролежал под толщей воды, и сколько событий за это время произошло! Поспелов тоже взял кусочек ила и стал разминать пальцами. – Жирный какой! – усмехнулся профессор, блеснув в лучах заходящего солнца стёклами очков. – Но скоро появится что-то и пожирнее! Скрежет ковша заставил их обернуться. В глубине ямы что-то ярко заблестело. – Там монеты, осторожней! – крикнул Садреев экскаваторщику. Тот ещё раз зацепил ковшом илистый грунт и вывалил на поверхность содержимое. Куча жёлтых блестящих монет рассыпалась перед изумлёнными учёными. Вскоре соседний экскаватор вытащил бочонок – тоже полный драгоценностей. Чего только там не было: кольца золотые и платиновые, различные браслеты и перстни, серьги, жемчуга. Вскоре третий экскаватор вытащил огромный кованый сундук с изделиями из золота и серебра – вазы, кувшины, кумганы. До самой поздней ночи продолжалась работа. Она продолжалась ещё три дня. А на четвёртый – экскаваторы встали. На месте раскопок было тихо. Экскаваторщики на работу не вышли. Не было здесь и учёных. Садреев лежал в своей постели и постанывал. От высокой температуры зашкаливало градусник, а руки его были в глубоких язвах. Пожилой врач в инфекционной клинике, консультирующий его, сказал: - Это сибирская язва! Заболевание возникло в результате раскопок дна озера Кабан. Там, в глубине многовекового ила, и поныне в спорообразном состоянии таятся опасные микробы. Надо срочно установить карантин. Через неделю молодой организм Садреева начал перебарывать смертельную болезнь. Понизилась температура, появился аппетит, но оставались ещё не заживающие язвы. О кончине Поспелова ему не сказали, так же как и о скончавшихся экскаваторщиках. До выписки. А от бывшего озера Кабан, оцеплённого солдатами местного гарнизона, теперь сильно несло хлоркой. В небе каркало недовольное вороньё. (газета “Молодёжь Татарстана” № 50 1993 г.)
Донорский день Рассказ
Стоим курим в больничном дворе. Рашид, наш хирург и одновременно замглавврача по лечебной работе, обращается ко мне: - Ну, старина, ты в первый раз, наверно, едешь на донорство? Я киваю головой: - Да. - Это бывает только раз в году! – улыбаясь, похлопывает меня по плечу районный стоматолог Ильхам. - Мы в прошлом году сколько брали-то, не помнишь? – Это он обращается уже к Рашиду. Высокий поджарый брюнет с голубыми глазами улыбнулся: - Как не помнить! Каждый год почти одно и тоже: два ящика вина и десять литров спиртишки. - Куда нынче едем-то? – интересуется Ильхам. - В Ново-Аракчеево, – стряхивая пепел сигареты, отвечает Рашид. – А вон и Толик идет. К нам приближался здоровяк килограммов под сто сорок в массивных очках. Это наш райпедиатр. Когда к нему на прием мамаша привела своего малыша, так тот, при виде огромных габаритов доктора, стал от испуга хныкать, а когда доктор улыбнулся ему, чтобы как-то расположить к себе, тот стал еще пуще реветь, и мамаше ничего не оставалось делать, как пойти на прием к фельдшеру-женщине. Толя отрабатывал здесь свой последний год из положенных трех по распределению. Но несмотря на то, что это совсем немного по сравнению с другими докторами, он располагал такими сведениями, что иной не узнал бы и за всю жизнь. Например, о том, что наш главный врач Виталий Егорович скоро будет замминистром. Бывают замминистрами и не из таких еще глубинок. А дело здесь совсем в другом, а именно, в путях достижения поставленной цели. Пятидесятилетний Виталий Егорович отдыхал два года назад в одном престижном санатории на Черном море. Очень обходительный с чуть наметившейся сединой на висках, наш главный сразу же был замечен там одной дамой, явно старшей по возрасту, но довольно ухоженной и энергичной. В первый же вечер за бутылочкой «сухого» он узнал от нее, что она является одной из многочисленных секретарш высокопоставленного чиновника столицы. Двадцать четыре дня у них прошли как один день. На прощание она крепко поцеловала его в красивые упругие губы и пообещала, что пришлет бумагу из Москвы о его переводе в замминистры. Томительное ожидание продолжалось год. Но обещанная бумага так и не приходила. На следующее лето они снова отдыхали на Черном море. Обиды он на нее не держал, потому что прекрасно понимал, что этим пережитком прошлого ничего не возьмешь. Единственный путь – это как можно полнее удовлетворить запросы по части любви этой несчастной в личной жизни увядающей дамы из высших кругов. На прощание она заверила: два- три месяца, от силы полгода, не больше! А пока наш Виталий Егорович стоит у больничного гаража и машет нам рукой – зовет. Рашид уже знает, что это означает: надо идти к Гале, старшей медсестре больницы, и перетаскивать все необходимое для донорства в УАЗик. За один рейс всего не увезти Загружаем в первую очередь ящик с инструментарием, стерильным материалом, затем запрыгивают две молоденькие медсестрички, которым предстоит в фельдшерском пункте развернуть пункт сдачи крови. Вторым рейсом поехали две бригады врачей, по три врача в каждой, плюс старшая медсестра Галя со спиртом и двумя ящиками дешевого вермута. Рашид, Толик и я – это одна бригада. В другой Ильхам и еще двое врачей мужчин: отоларинолог и терапевт. Они все, кстати, живут по соседству, на одной улице прямо у самой больницы и дружат семьями, и поэтому состав бригады у них много лет уже постоянный. Создание двух бригад на донорство уже давняя традиция. Виталий Егорович приехал еще молодым хирургом, когда это было заведено. А когда сам уже стал главврачом, то для удержания постоянно высоких показателей по сдачи крови, а значит, и очередной Похвальной грамоты по республике, ввел между ними и соцсоревнование. Сколько людей приведет одна бригада и сколько вторая. Правда, было это в полушутливой форме и никоим образом не влияло на материальное положение врачей, но все же неудобно сидеть за одним длинным столом, сдвинутым из нескольких, в конце рабочего дня и слушать, как главврач будет весьма лестно отзываться об одной бригаде, – и ни слова одобрения о другой. Обычно работа строится таким образом: одна бригада идет в один конец деревни, другая в другой. Группы деревенского люда, конечно же, лучше сопровождать кому- нибудь, иначе добрая половина из них до пункта сдачи не дойдет, а разбегутся через огороды по самым укромным местам. Но не все укрываются от нас. Мужчины, любящие быть под «мухой», и так околачиваются целый день возле пункта, надеясь проскочить второй раз, сдать еще одну порцию крови и получить за это положенные сто граммов вина. Женщины кровь сдают просто так, как говорится, за спасибо. Пьянство среди них еще не так выражено, хотя единицы пьющих тоже уже встречаются. Среди нас Рашид самый проворный. Вот он уже выводит из фермы доярок. Те хотят отшутиться, но ничего из этого у них не выходит. Рашид тоже в шутливой форме предупреждает, что аппендициты им, непослушным, в случае чего, будут вырезать только так, без замораживания. Пусть, мол, потом не обижаются. Те смеются, но одна из них, полагая, что останется незамеченной, сворачивает за угол фермы. Но зоркий глаз нашего хирурга тут же примечает: «Эй, тетка!». Та оборачивается и начинает ему объяснять, что, мол, по естественным надобностям охота имеется. Тогда следует указание Толику, чтобы тот подождал ее, и поле чего привел по назначению. После того как эта группа доноров была полностью деморализована и уже ни у одной из них не осталось ни малейшего намерения улизнуть в сторону, Рашид доверяет препроводить их мне. Сам же он заметил стоящую на лугу бабку, что пасла прутиком белых гусей. Быстрыми шагами он добрался до нее. Та начинает разводить руками и объяснять, куда, мол, дену гусей-то, они разбредутся. Но Рашид кричит Толику, который к тому времени уже возвращается с пункта, чтобы тот быстренько шел к нему. Замглавврача отбирает прутик у бабки и передает его уже подбежавшему Толику. - Вот он попасет пока твоих гусей. Он во у нас специалист! – и поднимает к верху свой большой палец. Лицо райпедиатра расплывается в улыбке: - Не подведу, бабуся, не беспокойтесь. Идем дальше с Рашидом вдвоем. Стучим в двери, окна. Уже многие прослышали о дне донорства и, конечно же, попрятались. Но есть и такие, которые с пониманием относятся к этому важному мероприятию, особенно старухи, которым уже за семьдесят, и им все равно когда помирать, сегодня или завтра. Но для выполнения плана нам годится и эта публика. Судя по лицу Виталия Егоровича, он пока еще не очень доволен нашей работой. - Маловато пока, маловато! – обращается он к нам. – План мы пока выполнили только на одну треть! Надо подтянуться. Мы его понимаем. План надо не только выполнить, но и перевыполнить. Идем по второму разу по домам. Навстречу попадается Толик. Рашид подтрунивает над ним: - Ну, как, получилось малость? Что лучше – гусей пасти на лужайке или детишек лечить? Тот добродушно улыбается: - Для разнообразия сойдет! Стучим в высокие ворота. Никого. Заперто изнутри. Пробуем палочкой отодвинуть задвижку. Не удается. Тогда замглавврача кивает нам: - А ну-ка подсобите, ребята! Вдвоем с Толиком хватаемся руками в «замок» и Рашид легко перемахивает через забор. Отворяет ворота. Заходим во двор – никого! «Дверь была заперта изнутри, – рассуждает замглавврача, – значит, все равно кто-то должен быть!». Оглядываемся. - Эта лестница ведет на чердак?- спрашиваю Толика. Он тоже посмотрел наверх. Но Рашид уже торопливо взбирался по ней. Мы за ним. На чердаке темно после улицы. - Ну выходи, выходи! – громко скомандовал замглавврача. Или он заметил что, или просто на авось, не знаю, но действительно через минуту из-за дальнего угла печной кладки начал подниматься какой-то человек. - И не стыдно тебе! – начал стыдить уже немолодого мужчину Рашид. – А ведь взрослый человек! Тот начал оправдываться: - Так я же пьян, кому нужна моя кровь?! – в доказательство начал оттягивать нижнее веко. – Смотрите, если не верите. Я же пьян… - Ничего, ничего, – дружелюбно похлопал его по плечу здоровенный Толик. – Сдавать можно. Колхозника, который окончательно потерял наше доверие, сопроводили втроем до самого пункта сдачи. - На чердаке прятался!.. – еще издали кричит Рашид. Главный улыбнулся и одобрительно кивнул головой – есть еще четыреста граммов к плану. С противоположной стороны деревни показалась вторая бригада с группой доноров. - Последние! Больше никого нет, – начал было объяснять Ильхам. Но Виталий Егорович остановил его: - План уже есть! Можно закругляться. Местный фельдшер вместе со своей семьей уже несут нам обед. На столе появляются соленья, яйца вкрутую, душистый ржаной хлеб и деревенские щи с хорошими кусками мяса. Распределяем стаканы. Начинаем с разведенного спирта. Женщинам наливаем красный вермут. Закусываем. Наливаем по второй. Разговор оживляется. Становится шумно и весело. Кто-то вспоминает про прутик, которым Толик пас гусей, кто-то о том, как удалось обнаружить надежно спрятавшегося донора, но, несмотря на все его ухищрения, все- таки привели его и взяли положенных четыреста. Пора ехать. Усаживаемся в УАЗик, и уже стало не так тесно в машине. Кто-то садится на колени, кто-то просто плотнее прижимается к соседу. Начинаем травить анекдоты. «А что будет, если скрестить ежа и ужа?» Это начала наша самая бойкая Галя. Тысячу раз слышанный анекдот. Но все равно смешно. «Два метра колючей проволоки!» – кричит кто-то и под оживление и смех начинает: «А какая разница между женщиной и бутылкой?». Все смеются, выдвигая самые невероятные версии – и тут же новый анекдот. Вновь взрыв смеха. Тем временем наша машина уже въезжает в больничный двор. Выходим из машины разгоряченные и шумные. -А кто сегодня дежурит? – неожиданно раздается чей-то садистский вопрос. Я мгновенно трезвею. Потому, что по графику дежурить-то должен я! Совсем забыл. Подхожу к главному и умоляю его заменить меня окулистом, старушкой Екатериной Ивановной, которая сегодня не выезжала с нами на донорство. Виталий Егорович легко соглашается, и я иду домой спать. Завтра на основную работу.
(журнал Идель № 1 2006 г.)
Из книги ЛИМЕРИКИ:
Царь Евсей и сын его Кондрат (сказка для взрослых)
1 Жил-был царь Евсей когда-то, Был дворец его из злата. А жена его была И румяна и бела.
Царь Евсей был верен ей, Он души не чаял в ней И любви они помногу Отдавалися, ей богу.
Царь с женой бывал в постели Регулярно на неделе- Муж доволен и жена, И причём тут сатана,
Что в известной поговорке. Её место на задворке! Так ли это? Но о том Вы узнаете потом.
2 Как-то раз под вечерок На коне верхом сынок Его родный прискакал. Он коня слуге отдал,
Сам царевич во дворец Поскорее: - Где ж отец? Вышел царь. Он встрече рад: - Что случилося, Кондрат? –
Он взволнованно спросил. - Нету больше моих сил У меня так дальше жить, Лучше голову сложить!
- Объясни ты поскорей?- Просит снова царь Евсей. И Кондрат, набравшись духа, Прошептал отцу под ухо…
Царь затылок почесал, Докторов своих собрал: - Если вы царю верны, Сына вылечить должны!
Не то к завтрашнему дню Ваши головы срублю. Доктора чуть приуныли, Но пощады не просили,
Лишь сказали:- Царь Евсей, Приведи ты поскорей К нам Кондрата своего, Хотим выслушать его,
А затем, известно дело, Мы осмотрим его тело, Всё пощупаем, помнём И консилиум сберём.
3 Вот консилиум сидит, На царевича глядит. А он – во! Ни дать, ни взять. - Лет-то сколько? - Двадцать пять.
- Ты женатый? - В общем, да… - Объясни-ка нам тогда, Почему же «в общем» только?.. Тебе сладко с ней иль горько?
Был царевич хоть и смел, Скрыть смущенья не сумел, Опустил он на пол взор, Словно чувствовал укор.
Доктора переглянулись, Меж собой перемигнулись. Им почти всё ясно стало, Одного не доставало –
«Любит он жену иль нет?» - Нужен был его ответ. Доктор спрашивает снова, А царевич – ну ни слова!
Уж алеет пред рассветом, А он медлил всё с ответом – После третьих петухов Не снести врачам голов.
Наконец окинул зал Своим взором и сказал: - Дорогие господа, Не любил я никогда
Эту женщину. И боле, Я судьбу связал по воле Моего отца. Он царь И страны всей государь.
Пусть судьёй мне будет бог: Я ослушаться не мог, А любил же я другую, И сейчас о ней тоскую.
4 Уже солнышко встаёт, Докторов слуга зовёт. Озабочен тоже малый, У него был вид усталый:
- Дорогие доктора, Царь вас ждёт. Уже пора! Вот на троне царь сидит, У него печальный вид:
- Доложите мне как есть. Я ни спать, ни пить, ни есть Из-за сына не могу. Заключения я жду,
Что с Кондратом-то моим, Его недуг излечим? И старшой из докторов Объяснил без лишних слов:
-Он жену свою не любит И здоровье этим губит. Царь воскликнул: – Неужели Не бывает с ней в постели?
Не пойму его никак!.. - К сожаленью, это так… - Как же быть?- вновь царь спросил, У него что – нету сил?
- Сил у Вашего Кондрата И себе есть и на брата… Дело здесь совсем в другом. Дело в чувствии большом.
Чтоб скорее излечиться, Надо вновь ему жениться. По желанью лишь его – Не царя и никого!
Царь в тот день издал Указ: (он касается и нас, что тут делать – се ляви) Чтоб женились по любви!
Царь врачей благодарил, А Кондрата вновь женил – На его навек любимой, На единственной и милой.
Через год же, прошлым летом, Во дворце великолепном У него в гостях я был. Про недуг он свой забыл,
Весел, пылок и остёр. А в груди горит костёр, Разгораясь вновь и вновь, Называется – ЛЮБОВЬ! |
